480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Автореферат - 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья
Ипатова Светлана Николаевна. Церковно-проповеднический стиль русского языка XIX века (На материале творчества Святителя Игнатия) : Дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01: Вологда, 2004 234 c. РГБ ОД, 61:04-10/1515
Введение
ГЛАВА 1. ФОРМЫ И ФУНКЦИИ ДИАЛОГИЧНОСТИ ПРОПОВЕДНИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ СВЯТИТЕЛЯ ИГНАТИЯ.; 18
1.1. Диалогические отношения в проповеди 18
1.2. Средства выражения диалогичности в проповеди святителя игнатия 22
1.2.1. Вопросительные высказывания 22
1.2.2. Побудительные высказывания 37
1.2.3. Обращения в проповеди святителя Игнатия 44
1.3. Особенности функционирования в проповеди диалогических форм согласия и несогласия 46
ГЛАВА 2. ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА ПРОИЗВЕДЕНИЙ СВЯТИТЕЛЯ ИГНАТИЯ. 55
2.1. Проблемы лингвистического изучения жанров церковно-проповеднического стиля 55
2.2. Коммуникативные тактики в творчестве святителя игнатия. 58
2.3. Коммуникативный блок как средство реализации тактик.. 72
2.4. Традиционные проповеднические жанры святителя игнатия 74
2.5. Первичные и вторичные жанры в творчестве святителя игнатия 97
Выводы 113
ГЛАВА 3. СЛОВО-СИМВОЛ КАК ОСНОВА ТЕКСТА ПРОПОВЕДИ СВЯТИТЕЛЯ ИГНАТИЯ 117
3.1. Проблемы лингвистического и семиотического исследования символа 117
3.2. Концепты «видение» и «созерцание» как источник символического плана проповеди святителя игнатия 123
3.3. Образ из видимой природы как составная часть символа 134
3.3.1. Символическое содержание слова «древо». 135
3.3.2. Слово-символ «древо» - основа композиции проповеди. 142
3.4. Понятие как основа символического значения 146
3.4.1. Выражение концепта «жизнь» в символах святителя Игнатия 146
3.4.2. Императивная функция символа странствования в проповеди святителя Игнатия... 155
3.4.3. Слово-символ «странник» как основа проповеди.. 157
3.4.4. Путь как символ жизни в проповеди святителя Игнатия. 161
3.5. Символы тематических групп «человек» и «жизнь» 164
Выводы. 175
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 180
Библиография 183
Приложение 206
II -1. Появление термина стиль по отношению к религиозным текстам 206
II -2. Сложение двух традиций понимания проповеди.. 206
II -3. Период как стилистический прием и коммуникативная тактика святителя Игнатия.. 209
II -4. Композиция «Поучения о спасении и христианском совершенстве» святителя Игнатия 213
II -5. Слова и выражения, характеризующие жизнь богача и нищего в «Беседе в 22 неделю. О богаче и нищем» святителя Игнатия 214
II -6. Речь как проповеднический жанр 214"
II -7. Сравнение проповедей святителя Игнатия и Я. Амфитеатрова 218
II -8. Структура стихотворений в прозе святителя Игнатия 219
II -9. Символические значения слова древо в текстах проповедников XVIII-XK вв 222
II -10. Символ странствования в трудах проповедников XVI1I-XIX вв.. 228
Введение к работе
В русском языке существует особый пласт текстов, функционирующих в сфере религиозного» культа. Возникает проблема их отношения к существующей системе функциональных стилей данного языка.
Количество функциональных стилей, по мнению некоторых исследователей, не поддается никакому исчислению (Елистратов 1996, Шмелев 1977:75, Аврорин 69-72) (о термине «стиль» в отношении церковной проповеди см. П-1). Тексты, обслуживающие сферу религиозного культа, составляют, как нам представляется, единую коммуникативную систему русского языка. Эта система по-разному определяется современными исследователями:: религиозный язык, культовый язык, язык сакрума, религиозный дискурс, религиозное употребление языка (Войтак 214), сакральный язык (Колесов 2002:13), религиозно-проповеднический стиль (Прибытько 32-43^ Гостеева 1997, Крысин 1994, 1996), церковно-религиозный стиль (Крылова 2000, 2001), религиозный стиль (Лейчик 165), церковно-проповеднический стиль (Грудева 1999), религиозная коммуникация (Карабулатова; 89), сакральная (священная) коммуникация (Гриненко 1999а:99) и
Наша работа представляет собой исследование стиля проповеднической литературы Русской Православной Церкви XIX в. Понимая проповедь широко как архетип христианской словесности, а всю христианскую культуру как проповедь (ср. Левшун 2001:107, Котельников 26), мы будем употреблять термин церковно-проповеднический стиль русского языка (ЦПС), относя исследуемые тексты к этому стилю. ЦПС
выделяется на основе одного экстралингвистического фактора - религии как формы общественного сознания (Кожина, Мишланов; 1995:119, ср. Кожина 1968:174, Сергеева 1998:136). Следует учитывать и другие стилеобразующие факторы: книжная риторичность, диалогичность, участие внеязыковых средств выражения, связь с богослужением, эстетическое измерение религиозного акта и др. (Mistrik 83).,
Исследования, касающиеся проповеди как жанра, в основном построены либо на материале проповедей средневековья (Буланин 1989, Сазонова 1973, Кругликова 1990, Лихачев 1987, Еремин 1962, 1968, Елеонская 1990; Каравашкин 2000, Одесский 1998, Кусков 1989; Кагарлицкий 2000 и др.), либо современных (Майданова 1999; Шмелев 1999, Карасик 1992, Розанова 2003, Прохватилова 1999).
Актуальность выбранной темы заключается, во-первых, в том, что язык:виднейшего проповедника XIX века свт. Игнатия не был до сих пор; предметом монографического изучения; во-вторых, особенности ЦПС русского языка XIX в. практически не изучены, между тем эта функциональная разновидность играла важнейшую роль в развитии русского литературного языка и в становлении; русского речевого идеала і (Сковородников: 1996, Михальская 1992:67). По мнению П.Е. Бухаркина, вообще разрыв двух культур в Новое время был относительным, продолжалось влияние духовной; литературы на светскую словесность (Бухаркин 14).
Особенностью любого функционального стиля является сознательный отбор языковых средств в целях - оптимизации данного вида коммуникации. Как известно, в; религиозной? сфере, наряду с русским, используется церковнославянский язык.. Эта: особенность сакральнойї коммуникации напрямую связана с проблемой выделения жанров ЦПС. Тексты, написанные исключительно на церковнославянском языке, на наш взгляд, не могут представлять жанры ЦПС русского языка. Так, Е.В. Грудева
предлагает ограничить этот стиль одним жанром - проповедью, как текстом, составленном на русском, а не на церковнославянском языке (Грудева 151). Другими; исследователями в составе ЦПС выделяются жанры исповеди, поучения, беседы, лекции в і духовном учебном заведении (Нефедьева 279), молитвы (Войтак 1998) и др., при этом проповедь и молитва иногда определяются как исходные, фундаментальные жанры (Карабулатова 91). Некоторые ученые, говоря о жанровом многообразии этого г стиля, не выводят за его рамки различные жанры; богослужебных текстов, функционирующих на церковнославянском языке (Крысин 1994:71). Нельзя согласиться с разделением жанров ЦПС на речевые (поучение, молитва, притча, исповедь, проповедь) и богослужебные (акафист, епитимья,.псалом), как это делает Л.В. Крысин (Крысин 1996:137), т.к. их тексты написаны на разных языках.
Признавая? разнообразие: жанров ЦПС, мы должны отнести их к различным подстилям. Можно выделить 5 подстилей ЦПС:
вероисповедный (катехизический), который составляют жанры символов, изложений веры, огласительных поучений, катехизисов; апологетических трактатов и толкований (Верещагин 1996:213j Войтак 216);
гомилетический, куда входят дидактические и панегирические жанры проповеди, произносимой на литургии (Верещагин 1996:213,. Черторицкая 8) (ср. учительные и торжественные жанры (Тареев 142));
3) эпистолярный, представляющий различные речевые жанры
переписки^ духовных лиц друг с другом или с мирянами (Верещагин
1996:213, Клименко 1999:29-32);
4) художественно-проповеднический, который представляют
различные тексты, соотносимые с жанрами; художественной литературы
(дума, плач; песнь и др.); выражающие истины веры в художественном
модусе;
5) молитвенный (жанры молитвословий на русском языке).
Некоторые исследователи противопоставляют ЦПС всем остальным функциональным стилям русского языка на основе противопоставления сакральной" коммуникации: обыденной, «профанной». Сакральный язык, с самого начала осознаваемый как высокий * стиль, отличается: прежде всего организованностью нормы (Колесов 2002:13^ см. также: Гриненко 1999а:99, Гольберг 2002:14). Наличие нормы ставит вопрос о времени возникновения ЦПЄ. Нельзя согласиться с мнением, что зарождение ЦПС произошло сразу после принятия; христианства і (Лейчик 165), т.к. в XI в. нет еще единого-литературного языка, не сложилось само понятие «нормы». Исходя из этого, как утверждают В.В. Виноградов и М.Н. Кожина, нельзя? говорить о стилистической дифференциации, русского языка вплоть до XVHI в. (Кожина 1968:242, Виноградов- 1955:80-81). Однако* понятие стиля, как категории исторической; постоянно меняется. «Тип» языка; по BiB:. Виноградову, - явление языковое, а не функциональное. По мнению BiB.. Колесова, «триединство типов: профанный, профессиональный и сакральный - дало не только триединство стиля, но и триединство состояний" языка... То, что прежде воспринимали как «самостоятельные» языки; становится
например свт. Димитрия Ростовского, тем более что свт. Игнатий; сам рекомендовал его творения своей пастве (Лозинский 39).
Самостоятельную проблему в исследовании ЦПС составляет проблема отношения; проповеди к ораторскому искусству. Эта проблема по-разному решалась дореволюционными гомилетами, соответствуя- двум традициям: августинской и григорианской. Согласно первой;точке зрения, гомилетика восходит к классической риторике, ораторской речи. Эта точка зрения нашла отражение Bs «Руководстве к церковному красноречию» (Руководство 1804:57), в рукописном «Опыте наставления в церковном красноречии» А.И. Пушкова (Пушков; 1823), в «Чтениях о духовной словесности» Я.К. Амфитеатрова (Амфитеатров 1842), в трудах его последователей (Лонгинов 1847, митр. Антоний 1892, Говоров 1895, Чепик 1910, Фаворов 1911, Троицкий 15). Другая* традиция, григорианская, связывает проповедь с функцией благодатной жизни Церкви, опирается на учение о проповеди, содержащееся в Библии (Ин. 16:13^14:26; Мф.10:19; Мк.ЛЗ:11; Лк. 12:12; 1 Кор. 2:4, 12, 13; 1 Ин. 2:20, 27). Проповедь трактуется как воплощение Божественной энергии (харизмы), которая через священника передается слушателям. В этой традиции проповедь не признается жанром ораторского искусства (Никольский 1895, Кутепов 1896, Барсов 1899:458, Тареев 1903). Тенденции объединения? риторического и антириторического направлений нашли і отражение в трудах гомилетов рубежа ХГХ - XX вв. (Юрьевский 1903; Певницкий 1908, Булгаков 1916, см: также Ветелев* 1949). Более подробно о двух традициях понимания проповеди см. П-21
ФиЛОЛОГаМИ XX В. ПрОПОВеДНИЧеСКИе ТеКСТЫ обыЧНО НЄ ОТНОСЯТСЯ! к
особому функциональному стилю русского языка, а рассматриваются в области; частной риторики - духовном (церковно-богословском) красноречии. Исследователи XX века говорят о частичном заимствовании проповедью риторических приемов из раздела элокуции (Буланин е 1989:15), заимствовании требований к композиции, соответствующих риторической;
диспозиции (Безменова 9, Кутина 12, Нефедьева 280), или полной идентичности проповеди риторическому мастерству (Морозова 1997д:140, Баженова-Рагрина 68, Бегунов 75, Черторицкая 8, Кочеткова 1974, Михальская 1992, 1996 и др.)- На наш взгляд, жанровое многообразие религиозных текстов не может рассматриваться в рамках ораторского подстиля публицистического стиля.
Исследование ЦПС не может быть полным без тщательного изучения языка отдельных духовных писателей с ХУІШ в. до наших дней. Святитель Игнатий (1807-1867) был канонизирован в 1988 году как «подвижник благочестия, автор многочисленных творений, аскет и учитель христианской; жизни, труды которого по глубине и духовному содержанию раскрывают дух святоотеческого предания и являются его продолжением» (Деяние 1988:165). Видя такую формулировку причин* канонизации святителя в год тысячелетия Крещения Руси, невольно удивляешься тому факту, что в XIX веке его труды читались с большой осторожностью; многие из них подвергались, строгой: цензуре. Учебники по гомилетике и истории церковного красноречия, издававшиеся для духовных семинарий в конце XIX - начале XX вв., многочисленные руководства; по; церковному проповедованию, печатавшиеся в церковных журналах того времени («Руководство для сельских пастырей», «Странник», «Домашняя беседа» и др.), содержат очень мало сведений об этом епископе, в состав ни одной из гомилетических хрестоматий не вошли его проповеди (Поторжинский 1879, 1887,1912; Дударев 1901, Булгаков 1915, Чепик 1910).
Имеющиеся публикации об этом епископе касаются прежде всего его биографии- (труд иеромонаха Игнатия (Садковского) «В? поисках; Живаго Бога» (1913), см также: Биографический очерк 1867, Кончина преосвященного Игнатия 1867, Беловолов 1991, архиеп. Михаил 1967, Викторов 1958)) или особенностей религиозно-нравственных воззрений святителя (труд иеромонаха Илиодора (Труфанова) «Религиозно-
нравственное мировоззрение свт. Игнатия» (1905), фундаментальный труд Лі Соколова «Святитель Игнатий. Его жизнь, личность и морально-аскетические воззрения» (1915), магистерское сочинение доцента^ МДА игумена Мі Лозинского «Духовная жизнь мирянина-и монаха по творениям и письмам святителя Игнатия (Брянчанинова)» в, 2 томах с 6-томным приложением^ (1968) (Соколов 2003, Лозинский 2003, см. также: Тертышников 1994, Чинякова 1999; Афанасьев, Воропаев 1991, Феофан 1869;. Флоровский 1937:393-397)). В единственной прижизненной публикации было отмечено своеобразие творений свт. Игнатия (Матвеевский 1863). Немногочисленные современные лингвистические исследования творчества свт. Игнатия касаются; жанровой организации проповеди (Судаков 2002, 2003) или особенностей эпистолярного наследия этого * проповедника; (Постовалова! 2000). Изучение идиостиля; свт. Игнатия позволит ответить на вопрос, почему труды этого проповедника не воспринимались.его современниками как образец ЦПС, но*вместе с тем широко используются в церковной жизни сейчас.
Проблема взаимодействия? объективно-структурных качеств стиля ш его субъективной направленности, соотнесенности* с субъектом, формой\ выражения индивидуальных свойств и творческих возможностей; автора впервые была отмечена В.В; Виноградовым; (Виноградов 1961:8).- Понятие: идиостиля; возникает в связи с развитием понятия о личности в общественном самосознании. В истории русской духовной культуры этот процесс формируется; в; XVII-XVIir вв. До XVII* очень зыбкими»(Виноградов* 1961:40, Некрасов 39-40, Буланин 1995:33). В"XVIB веке «намечаются лишь слабые ростки индивидульно-литературных стилей (особенно в творчестве протопопа Аввакума)» (Виноградов 1967:83), произведение соотносится не столько с автором, сколько с жанром:; «По
существу, жанр и был подлинным носителем литературного произведения» (Гуковский 22), но и в XVIII? в. «индивидуальные оттенки стиля" того или иного писателя; обычно стушевывались в устойчивой? схеме жанровой композиции» (Виноградов 1967:84).
XIX век В.В; Виноградов называет эпохой» расцвета индивидуальных стилей (Виноградов; 1971:70). «Все углубляющаяся с середины: XIX века индивидуализация стиля обнаруживается! в: открытии и тончайшей: разработке средств речевой экспрессии» (Там > же 67). Личностное участие в стилевом отборе; менее; важное в ЦПС, по* сравнению> с другими сферами общения, не может препятствовать изучению идиостиля, потому как «в своих наиболее созидательных образцах индивидуальный язык писателя не только не противоречит, естественному идеалу языковой шормы, но даже и больше того: обнаруживает свойства этой нормы наиболее совершенным способом» (Винокур 1990:41, см: также Сепир 200).
В\ связи с вышесказанным! особого внимания; заслуживает вопрос о том, в какой мере может отражаться личность свт. Игнатия в его проповеди. На неоднозначность ответа; на і этот вопрос указывал гомилет рубежа XIX-XX вв: В.Ф. Певницкий. С одной стороны, в проповеди «нет места? для проявления личной оригинальности» (Певницкий 75), в связи с чем понятие образа автора может быть расширено, т. е. его можно понимать не тольков применении к одному отдельному автору, а вообще: к автору церковно-проповеднических текстов; с другой стороны, при «восприятии истины духом? проповедника... он перерабатывает или изменяет ее форму, применительно к нуждам или восприемлемостш своих слушателей.. То недостаток проповеди, если в ней не видно отпечатка личного элемента или личного воздействия проповедника... Душа: человека-проповедника тем сильнее и рельефнее проявляет себя и свою личную оригинальность в своем слове, чем глубже и искреннее ее убеждение в возвещаемой истине» (Там же 76). В: этом ответе отражается «своеобразная парадоксия религиозного
восприятия: будучш из всех жизненных актов наиболее индивидуальным, лично выстраданным, лично обусловленным; оно в то же время оказывается и наиболее универсальным - яркий знак того, что между индивидуальным и универсальным нет противоположности» (Булгаков 1994:52).
При изучении идиостиля писателя встает вопрос о разграничении* понятий идиостиля и идиолекта. Часто значимость- идиолекта преувеличивается, когда язык трактуется как простая сумма; идиолектов (Винокур 1987:11, ср. Лосский 238). Иногда эти понятия^ не различаются (Григорьев 4), но чаще современные исследователи, противопоставляя понятия «язык,- индивидуальная модификация», идиолект и идиостиль рассматривают в системе соотношений «система - структура» и «система - текст» (Ревзина 68-69, Щукин; 1978; Северская, Преображенский 147, Баранов 1998:121). Под идиолектом? свт. Игнатия мы будем; понимать допустимый вариант ЦПС, а под идиостилем - специфическую систему свт. Игнатия, «соотносительно с другими индивидуальными стилями и манерами» (Виноградов 1967:84). Идиостиль - явление более широкого плана, чем идиолект, т.к. отражает одновременно, и системные свойства стиля и вариативные, дифференцируемые на; основе: конструктивных противопоставлений частных систем выражения (см. Северская, Преображенский, 147). По мнению В.В., Виноградова, «индивидуальный стиль писателя, его качественное своеобразие, в значительной мере определяется формами воплощения «образа автора» в»произведениях этого писателя» (Виноградов, 1960:25). Образ автора в ЦПС практически; не изучен. Ю.В. Рождественский в: статье «Образ автора; в гомилетике» (Рождественский 160-163), выделяя такие особенности русского проповедника; как аскетизм, культуросозидательность, неподсудность, благотворительность и др:, не дает; сведений о языковом выражении образа автора, тем более для определенного периода развития этого стиля.
Нам представляется целесообразным изучение идиостиля свт. Игнатия і проводить с точки зрения двух аспектов: коммуникативного и жанрового. Для стилистики в целом «не существует самостоятельного предмета исследования, вне коммуникативного подхода» (Винокур 1987:9). Как известно, проблема образа автора в стилистике - это прежде всего проблема участника коммуникации, подчиняющегося ее законам, выработанным в коллективе носителей языка. Образ автора наиболее отчетливо > проявляется в отношениях со своим адресатом: «стиль отражает позицию субъекта речи относительно позиции адресата» (Долинин 1978:36^ см: также Золотова 1982:3). Как известно,.вид коммуникации! оказывает существенное влияние на жанровую^ дифференциацию^ речи (Земская; 42-43), а любая индивидуализация стиля, в свою очередь, «сопровождается смещением" и смешением границ литературных жанров» (Виноградов* 1967:86). Жанровый* аспект не противопоставляется
Коммуникативно-жанровая дифференциация позволит
конкретизировать функциональную специфику изучаемых текстов, т.е. то, как ЦПС реализуется в строении текста свт. Игнатия. Именно жанрово-коммуникативная типология внутри функционального стиляї может дать определенные гарантии по возможности; полного учета стилевой; специфики исследуемых текстов.
Целью диссертационного исследования является изучение идиостиля; свт. Игнатия в і жанровом^ и коммуникативном аспектах как варианта ЦПС русского языка XIX в. Эта цель предполагает решение следующих задач: 1) описать субъектную! организацию текстов свт. Игнатия, формы и функции диалогичности в его проповедях; 2) охарактеризовать специфику жанров в; творчестве свт. Игнатия, выяснить, насколько последовательно в его творчестве представлен жанровый канон проповеди и в какой мере
отразилась индивидуальность автора в создании? текста; 3) определить особенности; употребления в проповедях свт. Игнатия образных средств языка; 4) выяснить роль риторических традиций в ЦПС XIX в., в частности в творчестве свт. Игнатия; 5) определить место духовного творчества свт. Игнатия в проповедническом наследии его эпохи.
Мы не ставим перед собой задачи выявить весь перечень стилеобразующих языковых средств, но хотим обратить внимание на наиболее спорные вопросы, которые в современной стилистике не получили однозначного решения.
Специфика идиостиля свт. Игнатия будет нами определяться через: предпочтительность (см. Леденева 38), т.е. отражение тяготения проповедника к тем или иным языковым константам. На основе прагматической, семантической и синтаксической модели идиолекта можно выявить, особенности идиостиля, выраженные 1) в предпочтении тем; жанров: проповеди, средств и приемов передачи г информации, особенных способов построения текста, в отражении субъектно-объектных отношений; 2) в предпочтении слов в! роли предиката (средства характеризации? выражения авторской позиции; оценки), слов определенной семантики (избирательное отношение к тому или иному члену лексической парадигмы, тематических, лексико-семантических групп, синонимических рядов) \ (Диброва 1996:136), в особенностях образных средств речи; 3) в специфике синтаксиса проповедника (Ефимов 1969:200).
Основным источником нашего исследования являются три тома творенийсвт. Игнатия: два тома, объединенные названием «Аскетические опыты», включающие в основном нетрадиционные жанры ЦПС, и «Аскетическая проповедь», представляющая собой неполный годичный цикл проповедей (пять седмиц (из восьми) от Пасхи до Пятидесятницы, с 21 седмицы от Пятидесятницы до Великого поста, все седмицы Великого Поста). Проповеди расположены в сборнике в соответствии с началом года
по светскому календарю. Тип проповеди аскетической был свойствен и современнику свт.. Игнатия свт., Феофану, труды, которого, однако, помещали в хрестоматиях и не подвергали той цензуре, как труды свт. Игнатия.
Во второй половине XVIII в. и первой половине XIX в. основным было нравственно-практическое направление церковной проповеди, виднейшими представителями * которого являлись св.. Тихон; епископ Воронежский; митр. Московский і Платон (Левшин), митр. Московский Филарет (Дроздов), архиеп. Херсонский Иннокентий* (Борисов), протоиерей Родион Путятин и др. Во второй половине XIX в. развиваются два направления: общественно-публицистическое (нашло. отражение в проповедях епископа Смоленского* Иоанна (Соколова), архиеп. Херсонского Димитрия" это время в і богословии темы нравственные заменили темы метафизические. Складывание «русского церковного" либерализма, более бытового и житейского,.чем богословский» (Флоровский 1937:388), формирование традиции обмирщенной религиозности; влияние иностранной литературы являются причинами; перестраивания нравственного богословия; заново, как учения о духовной жизни. Под: влиянием учеников св. Паисия Величковского вновь оживает созерцательное монашество. Так, в преп. Серафиме Саровском (1759-1833) вновь становится
живой византийскаяі когда-то- византийской созерцательной и аскетической традиции» (Там же 392). Византийская традиция сказывается в литературе уже с 40-х гг. XIX в., когда в Оптиной пустыни издаются святоотеческие переводы духовных книг св. Паисия Величковского и: его учеников. «В короткий срок в русский і читательский обиход был введен ряд образцовых книг для духовного чтения и размышления. Духовный спрос на эти книги: уже существовал.... К старым и переводным? книгам присоединились новые и самостоятельные опыты...» (Там же 393).
В исследовании применяются методы стилистического анализа: описательный, сравнительный;, сравнительно-исторический - и элементы дискурсивного анализа, представляющего собой г освещение религиозного общения с учетом; характеристик культурно-исторического и коммуникативного планов.
Научная новизна исследования определяется тем, что в диссертации предложены новые критерии для описания; стилевых черт (жанровых, лексико-семантических, синтаксических) и согласно этим критериям дано подробное описание идиостиля свт. Игнатия. Введен в научный оборот материал, который, будучи опубликован в 1867 т., оставался малоизвестным и никогда не исследовался в специально филологическом, а не богословском аспекте: Изучение идиостиля проповедника XIX в. в жанрово-коммуникативном аспекте предпринимается впервые.
На защиту выносятся следующие положения.
1. Творчество;свт. Игнатия, представляющее собой идиостиль ЦПС XIX века, в большей степени отражает развитие проповеднической поэтики, нежели перенимает риторические традиции схоластической гомилетики.
Важнейшей функционально-семантической категорией проповеди является диалогичность, которая по своему стилистическому назначению существенно отличается от диалогичности в других функциональных стилях. Это проявляется вt том, что диалогичность проповеди: не предполагает полифонии, дискуссии, спора, т.к. она опосредована другими важнейшими функционально-семантическими категориями проповеди -молитвенностью и соборностью.
41 Созерцательный тип мышления проповедника, его обращённость к мистическому смыслу рассматриваемых явлений- и событий не позволяет ему использовать обычную систему тропов, характерную для других функциональных стилей, и свт. Игнатий вынужден использовать особый язык символов, в> содержании которых пересекаются оси; материального и метафизического миров.
5.. Свт. Игнатий в своем творчестве использовал богатый; опыт словесной культуры XIX в; не для) сближения со светской словесностью, а= чтобы придать этой культуре духовную: значимость, что говорит о вкладе свт. Игнатия в историю русского литературного языка.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что изучение ЦПС в жанрово-коммуникативном: аспекте позволяет с большей степенью полноты отразить функционально-стилистическую" систему русского языка. Результаты проведенного исследования идиостиля свт. Игнатия могут способствовать изучению идиостилей других проповедников как XIX, так и других веков.
Практическая значимость работы определяется тем, что данный материал может быть использован? в преподавании* стилистики,
лексикологии, истории русского литературного языка, а также (при условии определенной степени адаптации) на уроках русской словесности в средней школе и на спецкурсах по лингвистическому краеведению. Результаты исследования могут быть применены также в лексикографической практике для уточнения толкований слов, соотносимых со > словами-символами свт. Игнатия.
Апробация работы . Основные положения диссертации обсуждались на XII Международных Рождественских образовательных чтениях (Москва, 2004), на XXXIII Международной филологической конференции (Санкт-Петербург, 2004), на всероссийских конференциях: «Вузовская; наука - региону» (Вологда, 2003;. 2004), «Молодые исследователи - региону» (Вологда, 2004), на межрегиональных научных конференциях: «Санкт-Петербург- Вологда: историко-культурное взаимодействие XVIII - XX вв.» (Вологда, 2003), «Святые и подвижники Русского Севера» (Великий Устюг, 2003), на IV Межвузовской конференции молодых ученых (Череповец, 2003), на научно-практических конференциях: «Духовность и патриотизм как основа современного образования» (Вологда, 2002), «Святитель Игнатий: духовное наследие и современность (К 195-летию со дня рождения)» (Вологда, 2002), «Святые места Вологодчины» (Тотьма, 2004).
Основные результаты исследования нашли отражение в* 5 опубликованных работах.
Структура диссертации. Цель и задачи исследования определили структуру работы, которая состоит из введения, трех глав, списка использованной литературы, приложения и списка сокращений.
Диалогические отношения в проповеди
Особое внимание исследователей привлекает проблема определения» вида речи (диалогическая І или І монологическая) церковно-проповеднических текстов:. Монолог и диалог являются основными формамш воплощениям жанра (Китайгородская! 111). Являясь,важнейшим компонентом структуры текста, диалог отражает особенности; индивидуального стиля автора: В5 составе ЦГТЄ Н.Н: Розанова выделяет особый малыш жанр - микродиалог (информативный, прескриптивный; апеллятивный; фатический) (Розанова 346); хотяі сам? жанр проповеди, характеризуется? этим» исследователем признаками І устности, монологичности, спонтанности, подготовленности « (Тамі же 348): Монолог многими; признается? искусственной! языковот формой; (Щербаї 1915: с. 3-4- - приложение; Арутюнова 1992:52). Его связывают с «авторитетностью, ритуалом, церемонией-и пр.» (Якубинский 34); с книжной; повествовательной речью (Золотова 1973:335), указывается, что письменный монолог проецирует сложное протекание речевого процесса (Якубинский 3 7):
ВIпонимании диалога существуют две точки зрения: Согласно узкому пониманию, диалог - однаїиз композиционных форм речи (диалогическаяшг монологическая! речь), с точки І зрениям широкого» понимания; «каждыш монолог является репликой большого, диалога» (Бахтин 1986:313). Признание: диалогичности любого текста встречается еще в І античности; в: риторике Аристотеля, получает завершение у М:Мї Бахтина. Последний положил начало ш широкому пониманию диалога; как всякого речевого общения; и как формообразующего принципа- духа, неполной противоположностью которого является монолог (ср. мысли; о диалоге как всеохватывающем свойстве литературы: (Боровой 27)). Диалогические отношения, согласно; М.М.. Бахтину, - понятие более широкого плана, нежели диалогическая речь в узком смысле, под которой; понимается взаимное общение, при котором: активность и пассивность переходят от одного участника коммуникации к другому, а наиболее благоприятной является атмосфера нравственного равенства говорящих (Бахтин 1986:321).
Проповедь, по; количеству активных участников речи, представляет собой монолог, но, включенная: в коммуникативные процессы и осуществляющая их, она отмечена диалогичностью в широком смысле. А.К. Михальскаяі признает проповедь монологичной только «по форме», указывает на приемы и средства диалогизации («слова; высоких: духовных авторитетов - святых отцов, учителей и наставников... и голос самого оратора» (Михальская 1992:65-66)). Для G.A. Прохватиловой признак диалогичности является г доминирующим в проповеди І (Прохватилова 1998). По мнению О.Т. Лойко, вся; «христианская: культура в \ наибольшей \ степени диалогична и дихотомична» (Лойко 51).
Проблемы лингвистического изучения жанров церковно-проповеднического стиля
Основы теории жанров речи (РЖ), были изложены М.М. Бахтиным в работе «Марксизм и философия языка» (Волошинов.1930), а затем получили развитие в его статье «Проблема речевых жанров» (Бахтин: 1986). Согласно М.М. Бахтину, человеческая речь в типичных ситуациях отливается, в готовые формы РЖ. По определению ММ. Бахтина, РЖ - это относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний. Типическими - для РЖ являются коммуникативная ситуация, экспрессия! и; экспрессивная І интонация, объема (приблизительная длина речевого целого) (Бахтин 1986:267), концепция: адресата и концепция нададресата (Там же 305), воспроизводимость (Там же 247-254).
Интерес к различным жанрам человеческого общения заметно возрос в 80-90-е годы XX столетия. Жанр определяется как ««идеальный» тип или логически сконструированная модель конкретного литературного произведения, которые могут быть рассмотрены в качестве его инварианта» (Тамарченко 2001:263); При исследовании ЦПС важно ответить на вопрос о членении религиозного дискурса на отдельные РЖ. При этом; характеристика структуры проповеднического жанра для ХГХ в. должна сочетаться с освещением его особенностей в диахронии.
Главная трудность, с которой сталкиваются современный исследователь, строящий типологию РЖ, и гомилет прошлого, - поиск основания» классификации. В этой области в наибольшей степени разработаны два метода:; компонентный и иллокутивно-перформативный анализ. С помощью иллокутивно-перформативного критерия в отношении ЦПС трудно различить тексты, имеющие одинаковую цель - побуждение адресата к спасению души. Методика компонентного анализа удобна, когда один РЖ противопоставлен другому по одному дифференцирующему признаку, но проповеднические РЖ свт. Игнатия противопоставлены друг другу целым комплексом признаков. Мы попытаемся объединить эти: два критерия на; том основании, что компоненты проповеди свт. Игнатия отличаются не столько содержательно, сколько именно своей целевой установкой. Иллокутивный критерий в современной прагматике привел прагматику, как писала T.F. Винокур, к некоторому кризису, когда в центре внимания оказались модели и прагмалингвистика перестала соответствовать своему назначению? - «быть наиболее личностно ориентированной и наиболее связанной с действительностью внешнелингвистическош дисциплиной» (Винокур 1993:20-21). Задачей нашего исследования является рассмотрение жанров свт. Игнатия не просто как текстовых моделей; а как специфических текстов религиозного дискурса XIX в.
Проблемы лингвистического и семиотического исследования символа
Творения свт. Игнатия І отражают мистический опыт проповедника,. а «любое религиозное и? тем; паче мистическое сознание самой! своей! сутью принуждено І создавать для себя систему сакральных знаков и символов, без которых оно? не: могло бьЕ описывать свое «неизрекаемое» содержание» (Аверинцев; 1997:129 см;, также:: Лосев 1927:321-337, 463-528). Основы лингвистической? и семиотической? теории символа были; заложены. Чі. Пирсом, выделившим І 3 типа знаков; - индексы, иконические знаки и; символы, при; этом под символом он і понимал чисто- условный: знак. Многими; зарубежными; исследователями» отмечалась связь, символа с метафорош m другими тропами на; основе мотивированности значения символа;, вытекающей: из:отношений конкретного шабстрактного значений? (Gassirer. 1946, 1957, Леви-Єтрос 1994). На русской почве основы изучения символа заложил А.А. Потебня, говоривший, в частности;, о том; что «символ языка... можно назвать его поэтичностью» (Потебня 1990:22). При этом поэтичность бывает разной: в.широком смысле, «поэтический! образ каждый і раз, когда воспринимается и оживляется понимающим; говорит ему нечто большее, чем то;, что в нем? непосредственно заключено», в узкомс смысле, поэтичность равна переносу (метафоричность)І (Там же 141). В? современной: лексической? семантике понимание символа как языковой! категорию отличается у разных исследователей; Различие: чаще всего касается \ двух проблем: 1) отношение символа: к знаку, образу, понятию, концепту; 2); отношение символа: к выразительно-изобразительным; средствам языка, тропам. 1. Отношение символа к знаку, образу, понятию; концепту..
Одними исследователями, символ толкуется через; понятия образа г и. знака и определяется как «образ, взятый в аспекте своей знаковости» и как «знак, наделенный всей органичностью и неисчерпаемой многозначностью образа» (Аверинцев 1983:607,. см. также: Виноградов 1923:196, Лосев 1970, Арутюноваї 1999:896, Шелестюк 2001:52). Согласно другой точке зрения; «давно пришло время поставить символ рядом с понятием» (Марков, 112), при этом символические значения не отождествляются с концептуальными. Синтез; этих подходов можно видеть вЇ работах В.В: Колесова; которыш рассматривает отношения символа к понятию, образу и концепту ві динамике. Семантический синкретизм концепта, по мнению В.В. Колесова, оформляется в образе, анализируется; в понятии; а в символе предстает уже как «единство «мысли-чувства», и потому может замещать одновременно і и понятие, и образ; символ - понятийный образ; или образное: понятие» (Колесов 2002:57,62).
Религиозная жизнь общества отражается соответствующей исторически сложившейся разновидностью литературного языка. Главными стилеобразующими факторами здесь являются религия как форма общественного сознания и соответствующие ей формы духовной деятельности, институциональной (церковной) и личной. В силу существования развитой личной области религиозной речи (свободная молитва, исповедь, духовная беседа) предпочитаем назвать стиль религиозным, а не церковно-религиозным.
Применительно к религиозной сфере следует говорить не об интеллектуальной, а именно о духовной деятельности. Интеллект, разум самодостаточен как замкнутое в себе мыслительное образование (мысль ради мысли), духовность же соединяет мыслительные способности с внутренним психическим миром человека и его ядром - нравственностью: Дух 1. Психические способности, сознание, мышление. 2. Внутреннее состояние, моральная сила человека, коллектива. Духовность не является прерогативой религиозной деятельности, по именно в сфере религиозной жизни действует культ духовности. Апостол Павел призывал: "Духа не угашайте!", и этот призыв выражает самую суть религиозного сознания.
Христианство, провозгласившее любовь как высшую благодать (Бог есть любовь) и трактующее жизнь как поле борьбы Добра со Злом, через Божественное откровение получило свод высших нравственных ценностей. Христианский Бог триедин, и ближе всего православному христианину Бог-сын - воплощение Духа святого в образе человека. Нравственный императив мы получаем из уст Богочеловека Иисуса Христа, его Нагорная проповедь - квинтэссенция нравственного кодекса, вошедшая в русскую культуру как опорный религиозный прототекст. Божественное откровение отражено в догматах - важнейших истинах, составляющих основу религиозного мировоззрения. В их постоянном утверждении, поддерживании и распространении состоит важная цель религиозного функционального стиля.
Нравственный императив, однако, не является главным в христианстве. Нагорная проповедь - важная, по не единственная и не самая главная часть Евангелия. Главное состоит в том, что эта основная книга христианства открывает человеку путь спасения. Иисус Христос своим Воскресением уничтожил смерть и открыл человеку возможность соединения с Богом. В христианстве противопоставляются Благодать спасения и грех - отсоединение от воли Божией. Свободная воля человека может быть направлена на соединение своей натуры с благодатью или же на потакание низменным сторонам натуры, что ведёт к смерти от греха. Спасение человека возможно через соединение с Богом, принятие Бога через таинство Причастия. Основная цель религиозного стиля - создание текстов, способных склонить свободную волю человека к соединению с Божественной Благодатью и разъяснить смертельные для него последствия греха.
В традиции русского православия духовное соединено с душевным. Душа - ключевое слово православия, а вместе с ним - русского национального самосознания. А. Вежбицкая, определяя ключевые понятия русской культуры, ставит слово душа на первое место среди них . Это тёплое, родное слово для каждого русского, оно связано как с религиозными представлениями о бессмертном нематериальном начале человека, так и с общим национальным представлением о том, что помимо внешней жизни человек имеет внутреннюю, глубинную, причём она-то, жизнь души, и есть главная. Осознан и камертон души - совесть. Жизненный идеал, состоящий в том, чтобы жить по совести, сохранить "душу живу", в русском мире существует, несмотря на многочисленные конкретные отклонения от него в реальности.
Русская философия конца XIX - начала XX в., представленная такими замечательными именами, как В. С. Соловьёв, С. Н. Булгаков, Е. Н. Трубецкой, П. Л. Флоренский, развивала идею Духа и духовности, соединяя научные представления с религиозными и осмысляя понятие истинной духовности человека. Оно связано с верой в идеал Боговоплощения как основной программой человеческой жизни и с постоянной работой мысли и души как условием веры. Именно это даёт человеку высшее достоинство и высшую радость - единение с Богом. Радость эта достижима только посредством духовных усилий.
Религиозный стиль речи, к специальному рассмотрению которого - в силу социально-исторических причин - русистика по-настоящему обратилась только в конце XX в., изучен ещё недостаточно, хотя опора функционально-стилистического описания в отечественной стилистической традиции уже заложена.
Важнейшая из исходных позиций при характеристике функционального стиля - это определение его конструктивного принципа. В. А. Салимовский, первым обратившийся к этой проблеме, формулирует принцип религиозного стиля как "особую содержательно-смысловую и собственно-речевую организацию текстов, назначение которой состоит в содействии единению человеческой души с Богом" . Сравнение с отстоявшимися формулировками конструктивных принципов других стилей (публицистического: сочетание стандарта и экспрессии; научного: отвлечённость и эксплицитная логичность) позволяет заметить, что предложенная формулировка носит предельно общий содержательно-целевой характер.
Предваряя собственную формулировку конструктивного принципа, выделим фундаментальные основания стиля, связанные с религиозным мировоззрением. Первое из них - это дихотомичность, а точнее, - дихотомическая целостность представления о мире. Дихотомия земного и небесного, реального (профанного) и сакрального пронизывает всю жизнь христианина и отражается во всех текстах религиозного стиля речи. Это двоемирие трактуется совершенно определённо: реальное, телесное, дольнее одухотворяется своим стремлением к сакральному, небесному, горнему. Дихотомия дольнего и горнего строится на иерархии (они не равны друг другу) и стремлении временного к вечному, несовершенного к совершенному, земного к небесному. Тексты религиозного стиля не оторваны от реальной действительности, как любое функциональное проявление живого языка, но эта действительность всегда соотнесена с идеальным эталоном - Благодатью Божией, догматами религии, событиями и образами Священного Писания. По православным представлениям, человек греховен, но для него открыт путь очищения от греха и постоянного нравственного совершенствования. Как образ и подобие Божие, как носитель свободной воли, выбор между Благодатью и грехом человек делает сам, а Отец небесный помогает ему не ошибаться.
Дихотомичность "миров" в русском православии накладывается на особую языковую ситуацию. Религиозная деятельность находится в сфере двуязычия , религиозный стиль характеризуется уникальностью текстового корпуса. Его содержательный базис составляют Священное Писание (Библия) и Священное Предание в целом (совокупность канонических текстов, в число которых, наряду с Библией, входят такие жанры, как канон, житие, акафист, молитва, проповеди св. отцов и учителей Церкви и др.). Библия и другие канонические жанры в русском православии представлены на церковнославянском языке, т.е. языке заимствованном. Близкородственный народному русскому, церковнославянский язык изначально и до сих пор служит языком церковных книг и богослужения.
Церковнославянский язык и богослужебные тексты на этом языке занимают особое место в современной русском языке, культуре и текстосфере. Они укоренены в сознании верующих (а в меньшей степени и неверующих) путём бесчисленного чтения, воспроизведения, перевода, пересказа, комментирования, цитирования, отсылок и аллюзий. Они включены в общерусский текстовой фонд в виде прецедентных текстов, в русский язык - своим именословом и частью лексикона (библеизмы), в русское искусство - каноническими сюжетами и образами, но главное - в русское национальное сознание - фундаментальным нравственным кодексом и догматами христианства. Применительно к соотношению церковнославянского и русского языков в период от Ломоносова до наших дней Н. И. Толстой применяет понятие "симбиоз". Он утверждает, что мы свою стилистическую систему "во многом зиждем на русско-церковнославянском симбиозе, скажем "по-славянски": на сосуществовании" . Все современные русские религиозные жанры-текстотипы (проповедь, поучение, послание, житие) интеллектуально производны от одного и того же церковнославянского прототекста - Священного Писания, составляющего их нерушимое идейное основание и вербально-текстовой базис. Вне этой связи религиозный функциональный стиль непредставим. В то же время современные тексты такого рода, естественно, создаются на литературном русском языке и отражают некоторые языковые новшества. Таким образом, противопоставленность при взаимном тяготении к иерархическому единству - наблюдаются и здесь, в сфере языкового выражения.
Функциональное описание религиозного стиля невозможно без учёта прототекстов, а полное жанротекстовое описание должно включать в себя сравнение составляющих его современных текстов с прототекстными аналогами жанра.
Второе мировоззренческое основание религиозного стиля речи - это абсолютизм. Абсолютизм как неограниченная власть -это термин исторической науки, но не будем забывать, что любой монархический или тоталитарный режим имитирует именно религиозную систему, откровенно (царь - наместник Бога на земле) или прикровенно (Сталин - отец народов). Вера абсолютна по определению, это твёрдая убеждённость, не требующая доказательств. Религиозное сознание не знает сомнений в существовании Бога и в истинности Его вероучения. Соответственно, не выражает таких сомнений и религиозная речь.
Столь же несомненным является присущее христианству представление о подлинной нравственности и достоинстве человека, о необходимости стремления к идеалу, к совершенствованию себя и мира. Одной из важнейших семантических универсалий русской культуры, по Вежбицкой, является "любовь к морали - абсолютизация моральных измерений человеческой жизни, акцент на борьбе добра и зла (в других и в себе), любовь к крайним и категоричным моральным суждениям" . Модальность достоверности и уверенности является общей особенностью религиозного стиля речи .
Другое проявление абсолютизма наблюдается при осознании дистанции между человеком и Богом. Верующему свойственна возвышенность мыслей и чувств при соприкосновении со сферой сакрального. Возвышенность связана с таинством обряда, чувством служения, ощущением всеблагости Божества, с чудом, наконец. Ей сопутствует смирение перед волей Божией. Осознание собственной греховности и смиренность естественны для верующего. Благоговейность по отношению к Богу, пафос верности и преданности его заповедям характеризует всю религиозную речь.
Тесная связь дихотомичности и абсолютизма безусловна. Сформулируем конструктивный принцип религиозного стиля как абсолютизм в границах иерархической дихотомичности Божественного и земного.
Как и другие книжные разновидности литературного языка, религиозный стиль осуществляется в письменной и устной формах, преимущественно в виде монолога. Подстили русской религиозной речи в функциональной стилистике ещё не выделялись. Возможно, при решении этой задачи можно опереться на характер адресованное™ и предварительно выделить проповеднический и молитвенный подстили.
Одним из первых в русистике приступив к обследованию религиозных текстов с лингвостилистических позиций, Л. П. Крысий назвал весь текстотип религиозно-проповедническим, подчеркнув тем самым значимость жанра проповеди. Этот богатейший как по содержанию, так и по форме авторский жанр соединяет в себе Откровение (Божественные истины) и толкование этих истин, убеждение в них адресата. В любой своей разновидности проповедь адресована массовой аудитории, воцерковлённой или нет. Это жанр, направленный на утверждение и распространение веры. Круг авторов проповедей составляют священнослужители. По отношению к адресату - пастве - они занимают позицию духовного наставника. Будучи посредниками православных христиан на пути к духовному совершенствованию и Божественной Благодати, проповедники, тем не менее, остаются равными своей пастве перед лицом Бога. По типу авторизации и по адресованное™ к проповеди примыкают жанры церковного послания и поучения. С некоторыми оговорками, к данному подстилю можно отнести также жанр современного жития.
Иная коммуникативная ситуация характеризует молитву -прямое обращение "к Богу, Богородице, святым с просьбой о ниспослании милости или отвращении зла, с хвалой или благодарностью" . Различаются два типа молитвы. Установленная (общая) молитва - это воспроизведение канонического текста. Во время церковной литургии это совместное воспроизведение, умножающее силу воздействия. В личном религиозном обиходе также используются установленные молитвы. Второй тип составляют свободные (частные, личные) молитвы. Они обычно строятся на базе канонического молитвенного текста и дополняются собственным эмоциональным изложением просьбы или благодарности, а иногда свободная молитва полностью представляет собой личный монолог верующего. Наиболее полная классификация текстов православных молитв выполнена в монографии О. А. Прохватиловой. Вера и чувство, а также волевые проявления (намерения, обещания, зароки) соединяются в молитве, образуя неразделимое единство. Прототекст и глубоко личное дополнение к нему образуют речевой симбиоз, для лингвистики труднодоступный в силу своей интимности. Цель молитвы направлена на личное выражение веры, общение с Богом без посредников. Просьбы верующего дают ему надежду, благодарность - душевный покой, обещания для него очистительны. К жанру молитвы в некоторых отношениях близка исповедь -текстовое выражение обряда покаяния в грехах. Этот диалогический жанр протекает в относительно свободной форме, но непременно в границах, заданных церковно-религиозным уставом. Непосредственность общения, особый адресат - Бог, священник как свидетель, посредник покаяния, имеющий данное Богом право освобождать от греха, таинство данного обряда сообщают исповеди глубоко личный характер.
Толстой Н. И. Церковнославянский и русский: их соотношение и симбиоз // Вопросы языкознания. 2002. № 1. С. 90.
Вестник Волгоградского государственного университета.
Серия 2. Языкознание. Вып.– С. 19-26.
ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ
И ЯЗЫКОВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ
РЕЛИГИОЗНОГО СТИЛЯ
Существование религиозного стиля – разновидности современного русского литературного языка, функционирующей в сфере религии, было признано совсем недавно – на рубеже ХХ и ХХI веков.
Такое положение дел обусловлено прежде всего тем, что, в силу причин экстралингвистического порядка, современная православная духовная речь долго оставалась за пределами научного изучения. В отечественной лингвистике и литературоведении исследователи обращались, главным образом, к анализу классических образцов русской церковно-проповеднической речи эпохи Средневековья: определялись границы жанра средневековой проповеди и ее типологические признаки1; устанавливались соотношения традиции и своеобразия в древнерусской проповеди2; раскрывалась композиционная структура проповеди, выявлялись принципы ее ритмической организации3; описывались приемы реализации воздействующей функции средневековой проповеди4; рассматривались типологические параметры гимнографических памятников русского Средневековья5. Собственно лингвистические исследования духовной речи были связаны с раскрытием особенностей отбора и функционирования лексических средств в средневековой проповеди6; выявлением способов включения чужой речи в проповеднические тексты7; описанием содержательной и стилистической специфики оригинальных и переводных церковнославянских текстов8; установлением соотношения семантики и ритма в молитвенных текстах9.
Феномен современной духовной речи состоит в том, что в ней функционируют тексты на церковнославянском языке (Священное Писание, молитвы, псалмы) и речевые произведения на современном русском литературном языке (послания иерархов церкви, литургические проповеди, с которыми пастырь обращается к прихожанам, а также так называемая светская духовная речь, которая звучит за пределами храма). Это обстоятельство позволяет исследователям констатировать наличие двуязычия в рамках сферы религиозной коммуникации, что, в свою очередь, обусловливает необходимость решения вопросов, связанных с определением реального статуса церковнославянского языка в отношении к современному русскому литературному языку, с одной стороны, и с уточнением стилистической системы русского литературного языка – с другой.
Идея о необходимости выделения и описания религиозно-проповеднического стиля как одного из функциональных стилей русского литературного языка принадлежит, который в середине 90-х годов ХХ века в одной из своих работ обозначил проблему выявления жанрового многообразия и языковых характеристик духовной речи и наметил ее стилистические признаки10. В последующие годы эта идея была поддержана ведущими отечественными учеными11 и начата работа по изучению стилистической разновидности языка, функционирующей в сфере религии.
На сегодняшний день имеются описания некоторых жанровых разновидностей современной духовной речи (проповеди, молитвы, церковного послания)12, намечены ее основные стилистические параметры13, многие из которых требуют уточнения и дополнения.
Современные подходы к изучению функциональных разновидностей литературного языка предполагают раскрытие как внеязыковых свойств стиля, так и тех лингвистических элементов и категорий, которые составляют его стилистическое “содержание”. В данной статье предлагается описание экстралингвистических качеств и языковых особенностей религиозного стиля – разновидности современного русского литературного языка, которая функционирует в сфере религии наряду с церковнославянским языком.
Мы отдаем предпочтение именованию религиозный стиль , поскольку в нем есть указание на важнейший, базовый критерий, который лежит в основе современных классификаций стилей – сферу употребления типа функционирования языка. Что касается других терминов, которые используются при описании данного стиля, – религиозно-проповеднический 14 и церковно-религиозный 15– то в первом из них, по справедливому замечанию, содержится ограничение реализации стиля жанром проповеди, а во втором, с нашей точки зрения, заключена скрытая тавтология (ср.: церковный – ‘связанный с церковью, с религией , с богослужением’ ; церковь – ‘религиозная организация духовенства и верующих, объединенная общностью верований и обрядности’16).
По нашему мнению, важнейшими экстралингвистическими признаками религиозного стиля, которые обусловливают системность его языковых характеристик, являются:
совокупность видов коммуникации, актуальных для религиозной сферы общения, – коллективная , массовая и личная коммуникации, а также особый вид – гиперкоммуникация;
специфический тип соотношения “говорящий – слушающий” в религиозном общении;
присущая монологическому религиозному тексту диалогичность;
сочетание функций сообщения и воздействия, в которых реализуется просветительская и дидактическая направленность текстов религиозного стиля;
стилевая доминанта, представляющая собой синтез в религиозных текстах элементов двух языковых систем – русского староцерковнославянского и современного русского языков .
Как известно, вид коммуникации является одним из важнейших признаков, определяющих содержательные и формальные свойства речевого произведения. Для ядерных жанров религиозного стиля, прежде всего храмовой проповеди, характерна принадлежность к сфере коллективной коммуникации, так как пастырская проповедь – это публичная речь, обращенная к коллективному адресату – верующим, собравшимся на богослужение. Есть также основания утверждать, что духовная проповедь, наряду с церковным посланием, существует и в условиях массовой коммуникации, поскольку современные технические средства дают возможность сегодняшним церковным иерархам и проповедникам существенно расширить свою аудиторию с помощью радио, телевидения и печатных СМИ. Кроме коллективной и массовой коммуникации, в религиозном общении возможна личная коммуникация (например, в исповеди).
Тексты религиозного стиля реализуются и в гиперкоммуникации (от греч. ‘up’e¢r – ‘над, выше, через, по ту сторону’ и лат. communicatio < communicare – ‘делать общим, связывать; общаться’). Это специфичный вид речевого общения, который актуален только для религиозной коммуникации и возникает при чтении молитвословий и Священного Писания или их цитировании в духовной проповеди, церковном послании или в текстах других жанров религиозного стиля. Гиперкоммуникация характеризуется особым статусом Адресата и трансформацией языкового кода, связанной со спецификой восприятия сакральных текстов, сакрального Слова как воплощения Божественной сущности Спасителя. В терминах семиотики такое отношение к языковому знаку определяется как его неконвенциональная трактовка, при которой знак интерпретируется не как “условное обозначение некоторого денотата, а как сам денотат или его компонент”17. В аспекте формы гиперкоммуникация проявляется в асемантичности интонационного оформления речи, которая реализуется в ритмизации звучания духовных текстов, а также в интонационной невыраженности синтаксической структуры высказывания, синтаксических связей между его частями18.
Тип соотношения “говорящий – слушающий” в религиозном общении определяется нами как сочетание симметричных (равноправных) и асимметричных (неравноправных) взаимоотношений между говорящим и слушающим). Существует точка зрения, согласно которой в сфере религиозной коммуникации священнослужитель и верующие выступают как равноправные речевые партнеры. К такому выводу приходит, например, утверждая, что симметричные, субъект-субъектные отношения основаны на восприятии проповедником своих слушателей как братьев, членов одной семьи – православного сообщества, на уважении у духовному суверенитету личности слушателя19.
Соглашаясь с в том, что диалогичность монологического слова пастыря отражает иерархию отношений проповедника и слушателей, заметим, что предложенное исследователем описание взаимоотношений адресанта и адресата в проповеди не является полным и исчерпывающим. Представляется, что в общении пастыря и прихожан иерархию отношений участников коммуникации целесообразно рассматривать не в одной, как это делает, а в двух плоскостях – вертикальной и горизонтальной. И лишь в первом случае отношения проповедника и слушающих характеризуются как равноправные, тогда как во втором – наблюдается зависимость адресата от субъекта речи. Сделаем необходимые пояснения.
Как известно, основу религиозного общения составляет особый, так называемый евангельский диалог, онтологическая структура которого содержит помимо двух бытийных позиций говорящего и слушающего, третью – божественную позицию: “Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них” (Мф. 18:20). Рассмотрение отношений проповедника и его слушателей по вертикали, вершина которой – Всевышний, позволяет констатировать отсутствие иерархии между адресантом речи – пастырем и адресатом – верующими, ибо пред Богом все равны. Храм, в котором звучит проповедь, воплощает собой общий Дом церковного братства, где снимается противопоставление “коллектив – я”, где царит дух соборности.
Однако соборность и церковность не устраняют наличия иерархии, поскольку настоятель прихода, оставаясь членом церковного братства, выступает в роли духовного отца для своих прихожан. В этом случае можно говорить о горизонтальной плоскости отношений “проповедник – паства”. Они определяются нами как субординативные, асимметричные, что находит отражение в дидактичноcти, поучительной направленности речи проповедника.
Таким образом, мы отмечаем сосуществование в религиозном общении асимметричных и симметричных отношений между говорящим и слушающим, что, кстати, объясняет высокую частотность в ядерных жанрах религиозного стиля (проповеди и послании) глагольных форм 2-го и 1-го лица множественного числа . Первые из них являются маркером асимметричных отношений между священнослужителем и верующими, а вторые – выступают в качестве языкового выражения симметричности позиций адресанта речи и ее адресата.
Диалогичность, входящая в число экстралингвистических параметров религиозного стиля, определяется как свойство монологического текста, связанное с воспроизведением в нем элементов диалога. В религиозных текстах диалогичность представлена тремя типами: внешней диалогичностью, внутренней диалогичностью и глубинной диалогичностью.
Внешняя диалогичность монологического слова реализует направленность речи на адресата, обнаруживает статус адресата и характер взаимоотношений адресанта и адресата речи. Этот тип диалогичности обеспечивается актуализацией “ты”-сферы высказывания, неизменностью речевой позиции субъекта речи, необратимостью адресанта и адресата речи и эксплицируется за счет введения в монологический контекст языковых форм, наиболее частотных для диалогической ситуации общения (обращений, вопросительных и побудительных высказываний, вопросно-ответных единств и т. п.).
Основу внутренней диалогичности религиозного текста составляет авторизация , понимаемая как указание на источник информации в речи, и связанные с ней модификации “я”-сферы высказывания. Внутренняя диалогичность становится возможной в тех случаях, когда в монологический контекст вводится чужая речь – высказывания высоких духовных авторитетов , сентенции, пословицы, поговорки, речь действующих лиц в нарративных фрагментах текста. Этот тип диалогичности реализуется при наличии следующих признаков: актуализация “я”-сферы высказывания, смена речевой позиции субъекта речи, необратимость адресанта и адресата речи. Специфика форм передачи чужого слова в религиозных тестах состоит в приоритете прямой речи над косвенной.
Глубинная диалогичность возникает при введении в духовные тексты фрагментов текстов сакральных – Священного Писания и молитвословий. При молитвенном обращении к Всевышнему, Богородице, ангелам и т. д. в речи появляется особый Адресат. В тех случаях, когда цитируется Библия, происходит смена речевой позиции говорящего и появляется особый Субъект речи20.
Экстралингвистические параметры религиозного стиля обусловливают его лингвистические характеристики, описание которые предполагает определение внутренней организации функционального типа речи, то есть совокупности языковых единиц, которые объединены общей задачей, целями речевого общения.
Система языковых средств духовной речи пронизана архаичными компонентами всех уровней, которые в сочетании с единицами современного русского литературного языкам создают ее стилистическое своеобразие.
10 Об одной лакуне в системе функциональных стилей современного русского языка // Русский язык в школе. 1994. № 3.
11 См.: Сиротинина академика и современные проблемы стилистики // Межд. юбилейная сессия, посвященная 100-летию со дня рождения. Тезисы докладов. М., 1995; , Prewodnik po stylistyce polskiey / Red. Naukowy Stanislaw Gaida. Opole, 1995 // Филологические науки. М. 1997. № 5; Крылова ли церковно-религиозный функциональный стиль в современном русском литературном языке? // Культурно-речевая ситуация в современной России. Екатеринбург, 2000.
12 См.: Прохватилова проповедь и молитва как феномен современной звучащей речи. Волгоград, 1999; Она же. Речевая организация звучащей православной проповеди и молитвы: Автореф. ... дисс. ... докт. филол. наук. М., 2000; Розанова -жанровые особенности храмовой проповеди // де Куртенэ: Ученый. Учитель. Личность / Под ред. . Красноярск, 2000; Со Ын Ён. Речевой жанр современного церковно-религиозного послания: Автореф. ... дис. ... канд. филол. наук. М., 2000; Индивидуальная реализация жанрового образца проповеди // Стереотипность и творчество в тексте: Межвузовский сб. научн. тр. Пермь, 2002; Ярмульская направленность современных церковных посланий // Вестник ВолГУ. Серия 9. Вып. 3. Ч. 1. Волгоград, 2004.
13 Крысин -проповеднический стиль и его место в функционально-стилистической парадигме современного русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура:Сб. памяти. М., 1996; Он же. Религиозно-проповеднический стиль // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / Под ред. , и др. М., 2003; Крылова. соч.; Она же. Церковно-религиозный стиль // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. . М., 2003.
14 Термин введен в научный оборот.
15 Термин предложен.
16 Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. . Т. IV. М., 1984. С. 644.
17 Мечковская лингвистика. М., 1996. С. 73. См. также: , Успенский – имя – культура // Труды по знаковым системам. Т. IV. Тарту, 1973. С. 284–288.
18 Подробнее см.: Прохватилова проповедь и молитва...; Она же. О гиперкоммуникации в духовной речи // Мир Православия: Сб. научн. тр. Вып. 3. Волгоград, 2001.
19 Михальская Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике. М., 1996.
20 Подробнее см.: Прохватилова проповедь и молитва...
21 Подробнее см.: Прохватилова -звуковая организация современной духовной речи // Вопросы русского языкознания: Сб. Вып. IX. Аспекты изучения звучащей речи: Сборник научных статей к юбилею Елены Андреевны Брызгуновой. М., 2004. С. 163–174.
22 Термин. См.: Королева сакрально-богослужебная лексика в современном русском языке и в художественном тексте: Автореф. ... дисс. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2003.
23 Некоторые исследователи отмечают наличие в религиозных текстах публицистической лексики (см., например: Крылова -религиозный стиль...; Со Ын Ён. Указ. соч.). Однако проведенный анализ представленных в “Толковом словаре русского языка” под ред. (М., 1935) и “Большом толковом словаре русского языка” под ред. (СПб., 1998) стилистических помет 2500 лексических единиц, извлеченных методом сплошной выборки из текстов современных духовных проповедей и посланий, не выявил наличия в них лексики с публицистической окраской.
24 Термин.
25 См., например: Русская грамматика.. В 2 т. М., 1982. Т. I. С. 622.
Вопрос 43. Эстетическая функция языка. Язык художественной литературы среди других функциональных стилей.
Эстетическая функция – функция эстетического воздействия, проявляющаяся в том, что говорящие начинают замечать сам текст, его звуковую и словесную фактуру. Отдельное слово, оборот, фраза начинают нравиться или не нравиться. Эстетическое отношение к языку означает, таким образом, что речь (именно сама речь, а не то, о чем сообщается) может восприниматься как прекрасное или безобразное, т. е. как эстетический объект. Эстетическая функция языка, будучи основной для художественного текста, присутствует и в повседневной речи, проявляясь в ее ритмичности, образности.
Художественный стиль – оценивается в стилистической науке как язык, используемый в эстетической функции для создания произведений, способных оказывать на воспринимающих эстетическое воздействие, и как речь в готовых произведениях такого рода.
Язык художественной литературы выполняет функцию воздействия и эстетическую функцию.
Подстили художественной речи: 1) стихотворная речь; 2) художественная проза; 3) драматургия.
Особенности:
Язык художественной литературы принципиально лишен всякой стилистической замкнутости, он открыт для любых стилей и языковых средств (это дает основание некоторым лингвистам не выделять художественную речь в особый стиль). Однако многообразие стилистических средств не приводит к хаосу, лексической пестроте, поскольку каждое слово в художественном произведении мотивировано содержанием, целями и задачами автора и подчинено эстетической функции. Художественная литература является своеобразным зеркалом действительности, отражая все сферы общественной жизни.
Слово в художественном стиле имеет как бы два значения:
1) общепринятое, отраженное в словарях; 2) добавочное, приращенное, связанное с художественным миром, содержанием данного произведения. Художественное слово значит больше того, что оно значит в обычной речи, оставаясь внешне тем же словом. Это и есть художественно-образная речевая конкретизация: слово конкретизирует понятие, переводя его в образ. Образная конкретизация осуществляется многочисленными средствами: тропами, стилистическими фигурами и др.
Индивидуальность слога; она заключается в новых принципах соединения слов, новых путях использования элементов народной речи, иностранных, книжных слов.
Вопрос 44. Особенности церковно-религиозного стиля. Жанровая дифференциация.
Церковно-религиозный стиль – это стиль церковных книг, проповедей священников, в частности, стиль русского перевода библейских книг.
Сферы использования церковно-религиозного стиля русского языка - богослужебная и проповедническая деятельность.
Особенности:
Церковно-богословская речь на русскую нейтральную стилистическую основу накладывает большое количество церковнославянских языковых элементов, которые и придают ей неповторимый стилистический колорит.
Это и уже давно усвоенные русским языком церковнославянизмы возвышенного характера, и такие, которые не употребительны в других стилях, а берутся из сугубо церковнославянской речи, из книг, написанных на церковнославянском языке.
Избегаются слова позднейшего русского происхождения, если они могут быть заменены более высокими словами церковного словаря.
В церковных речах нет и не должно быть французских, немецких и английских слов, столь распространенных в других стилях. Их намеренно избегают. Охотно используют греческие слова; в меньшей степени - латинские.
Фигуры речи употребляются умеренно и далеко не все - лишь те, которые способствуют созданию духовной приподнятости, помогают пояснить духовную мысль. Среди них символический параллелизм (описание явления природы и затем соотносимого с ним духовного явления), анафора, аллюзия (частые цитаты из Библии или ссылки на нее).
Специфические стилевые черты:
– архаически-возвышенная тональность речи;
– символизация фактов и событий невидимого мира, а также возможных вариантов нравственно-религиозного выбора человека;
– ориентированная на религиозные ценности оценочность речи;
– модальность несомненности, достоверности сообщаемого.
Подстили : стиль переводов книг Библии, проповеднический стиль, агиографический стиль, стиль церковных посланий.
Проповеднический стиль используется в речи священника, наставляющей на исполнение христианских добродетелей и избежание грехов и пороков,
на стремление к праведности.
Агиографический стиль - стиль, которым описываются жития святых.
Жанры: духовная беседа, молитва, исповедь, напутственное слово, надгробное слово, послание, проповедь и др.
Церковно-религиозный стиль – функциональная разновидность совр. рус. лит. языка, обслуживающая сферу церковно-религиозной общественной деятельности и соотносящаяся с религиозной формой общественного сознания. В доперестроечное время (1917–1980-е гг.) эта область функционирования рус. языка, в силу известных экстралингвистических причин, была практически закрыта для филолога-исследователя, следствием чего явилось отсутствие указания на Ц.-р. стиль в литературе по стилистике, а также распространенное мнение, что данная сфера обслуживается не современным рус., а церковнославянским языком. В настоящее время сфера церковно-религиозной общественной деятельности раздвигает свои границы. Коммуникация в этой сфере включает, с одной стороны, произнесение различных канонических богослужебных текстов, воспроизведение молитв и песнопений, где действительно представлен церковнославянский язык, а с другой стороны – выступления священнослужителей перед массовой аудиторией по радио, на митингах, по телевидению, в Государственной Думе, во время обряда освящения школ, больниц, офисов и т.д., осуществляемые не на церковнославянском, а на совр. рус. лит. языке, который и предстает в этом случае в виде особого функц. стиля – церковно-религиозного (в другой терминологии – религиозного , религиозно-проповеднического или религиозно-культового ; термин церковно-религиозный предпочтительнее, т.к. указывает одновременно и на сферу общественной деятельности, в которой он функционирует, и на религиозную форму общественного сознания, и на церковных деятелей как авторов соответствующих текстов, но не ограничивает его реализацию лишь жанром проповеди). Таким образом, сфера церковно-религиозной общественной деятельности оказывается сферой двуязычия . Но если церковнославянский язык подробно изучен и описан, то изучение Ц.-р. функц. с. совр. рус. лит. языка только начинается; имеются описания жанров церковно-религиозного послания и храмовой проповеди; предстоит изучить жанры напутственного слова, надгробного слова и др. слов , речь священнослужителей в официальной обстановке, – т.е. все жанры и формы речи, в которых находит своё воплощение Ц.-р. функц. с. Системность Ц.-р. с. отражается в таких параметрах соответствующих речевых жанров, как: а) содержательная сторона; б) коммуникативная цель; в) образ автора; г) характер адресата; д) система языковых средств и особенности их организации. Содержание текстов, выдержанных в Ц.-р. с., позволяет выделить в нем две стороны: диктумное (собственно событийное) содержание, заданное темой, и модальную рамку диктумного содержания, образуемую поздравлениями, призывами, религиозными наставлениями, советами, восхвалением деятельности Церкви и т.д.: "Обращаясь к вам с пасхальным приветствием, я призываю вас благоуспешно продолжать служение Церкви и Отечеству в беспредельной преданности Христу, в верности Его заповедям и любви к каждому человеку и всему человеческому роду" (Пасхальное послание Алексия II, 1988). Эти две содержательные стороны Ц.-р. текстов соотносятся – соответственно – с содержательно-фактуальной и содержательно-концептуальной информацией (по И.Р. Гальперину). Специфической чертой содержательно-концептуальной информации (или модальной рамки содержательной стороны) является ее эксплицитный характер; она отражает религиозную идеологию и не допускает никаких инотолкований. Коммуникативная цель текстов Ц.-р. с. всегда сложная, многоплановая : раскрывая диктумное содержание, автор одновременно стремится кэмоциональному воздействию на адресата, причем это эмоциональное воздействие связывается с определенным событием из библейской истории, из жизни апостолов, святых, деятелей Церкви и т.д., напоминая о котором, автор стремится к религиозному просвещению аудитории; отмечая важнейшие события в современной церковной и – шире – общественной жизни, автор достигает еще одной цели – пропаганды позитивной роли Церкви в жизни современного общества и, наконец, призывая к соблюдению христианских заповедей, к сохранению религиозных традиций, к соблюдению церковных установлений, автор преследует цель воспитания аудитории в религиозном духе. Таким образом, соединение эмоционально-воздействующей, религиозно-просветительской, религиозно-пропагандистской и воспитательно-дидактической целей реализует многостороннюю коммуникативную направленность Ц.-р. текстов. Сложная коммуникативная цель формирует и образ автора , который в Ц.-р. с. оказывается также сложным, двуплановым : с одной стороны, это духовный пастырь, наставник мирян, а с другой, – одно из "чад Матери-Церкви" , испытывающий чувства радости, ликования или, напротив, чувства сожаления или скорби вместе со слушающими; это варьирование образа автора находит отражение, в частности, в варьировании языковой формы, обозначающей повествователя. Образ автора как посредника между Церковью – "наместницей Бога на Земле" – и верующими, народом, причем посредника, понимающего народ и близкого к нему, обусловливает отсутствие явного авторского волеизъявления в форме категорического приказа: долженствующе-предписывающий характер изложения в форме категорического императива Ц.-р. с. не свойственен.
Адресат текстов Ц.-р. с. – это, с одной стороны, православные христиане, если текст звучит в церкви и адресован верующим, или более широкая аудитория, если текст обращен, напр., к слушателям радиопередачи, телезрителям и т.п., т.е. адресат обобщенный и массовый (по Н.И. Формановской). В случае же обращения священнослужителя к другим церковным деятелям различного ранга, – адресат прогнозируемый и конкретизируемый . Но всегда тексты, выдержанные в Ц.-р. с., обращены к массовой аудитории, следовательно, представляют собой публичную официальную речь , а потому Ц.-р. с. является книжным функц. стилем кодифицированного лит. языка . Система языковых средств Ц.-р. с. включает лексические единицы четырёх пластов : 1) нейтральную, межстилевую лексику (помогать, говорить, делать, каждый, тогда, Москва ); 2) общекнижную (восприятие, бытие, исконная роль, традиции, однако, весьма, придерживаться иных мировоззрений ); 3) церковно-религиозную (Господь Вседержитель, иноки и инокини, монашествующие, миряне, престольный праздник, богослужение, царство Божие, иерархи, боголюбивые пастыри, Святая Земля, освящение, жены-мироносицы ); 4) лексику с газетно-публицистической функционально-стилевой окраской (суверенные государства, боевики, сфера образования, преодоление трудностей, экономическая и социальная обстановка, проблемы беженцев и регионов ). Основной лексический ресурс стиля составляет лексика эмоционально-экспрессивно окрашенная, в частности архаически-возвышенная и эмоционально-оценочная (беспримерная преданность, возвеличить воинов, неземное величие, черпать вдохновение, преславный праздник ), употребление которой связано с реализацией тех коммуникативных целей, о которых шла речь выше: с воспитательно-дидактической целью и целью положительного эмоционального воздействия, направленного на формирование у адресата определенных морально-нравственных концептов. Грамматические ресурсы стиля включают такие морфологические и синтаксические средства, которые обеспечивают: 1) книжный характер стиля (в частности родительный присубстантивный, причастия и причастные обороты, пассивные конструкции); 2) архаическую стилистическую окраску речи (архаические морфологические формы, устаревшее управление, инверсия согласуемого компонента в словосочетании); 3) создание экспрессивного эффекта (ряды однородных членов, суперлативы); напр.: 1) лето благости Господней; слова мира и любви; радующее сердце общение; восстанавливаемый в Москве Храм Христа Спасителя; 2) с любовию во Христе; изглаждена будет; ныне рождшемся; возлюбленные о Господе; на земли; миру горнему; хранить веру отеческую; Церковь небесная; 3) …поздравляю вас, дорогие мои, с этим светлым и благословенным праздником; важнейший; преизобильная; преславное; многополезное; радостнейший; наичестнейшие; благословеннейший . С негативной точки зрения арсенал грамматических средств стиля характеризуется отсутствием многокомпонентных усложненных предложений с разнородными синтаксическими связями, бессоюзного способа выражения подчинительных отношений, что связано со стремлением к доступности, понятности Ц.-р. текстов массовому адресату.
Целям усиления экспрессии и, в частности, создания эмоционально-оценочной стилистической окраски речи, служат, кроме использования оценочной и эмоционально-экспрессивно окрашенной лексики: а) обширная цитация; б) использование тропов и фигур речи (наиболее типичными из которых являются метафоры, эпитеты, повторы, градация, антитеза, инверсия, риторический вопрос); в) приемы усложнения композиции текстов; напр.: "Мы грешны и нечисты // А Она (Богородица) / Пречистая" (антитеза); "И действительно / кому и когда отказал Бог в благодати / просвещения / Кто из христиан / не может получить / себе мудрости от Бога?" (риторический вопрос); (примеры Н.Н. Розановой).
В целом, с точки зрения языкового воплощения, изученные жанры Ц.-р. с. отличаются сочетанием общекнижных элементов с церковно-религиозными и газетно-публицистическими , а также архаически-торжественной и эмоционально-оценочной окраской , что отличает Ц.-р. с. от всех остальных книжных функц. стилей, в том числе – и от газетно-публицистического , с которым он сближается сложностью коммуникативной функции, массовым характером адресата и эмоционально-экспрессивной окрашенностью многих языковых средств, входящих в его систему. Однако указанные признаки, а также различная направленность воздействия, характер образа автора, отсутствие той открытости для стилистически сниженных, пейоративно-оценочных и даже нелитературных элементов, которая свойственна газетно-публиц. стилю, – все это не позволяет считать Ц.-р. с. "разновидностью" или "подстилем" газетно-публиц. функц. стиля совр. рус. лит. языка.